Бешеная - Страница 45

– Даже мусорные баки во дворе тихонечко слямзили ночью на пару часиков, – с грустной усмешкой дополнил Воловиков. – Благо у него окна на другую сторону выходят. Извозились, как поросюки, но не нашли ни ножика, ни шарфиков…

– Если он шиз, не выдержит, – сказал генерал. – Ведь выйдет на охоту, несмотря ни на что, как «доктор Петров»… Вам приборов ночного видения полный комплект дали?

– Ага. Кой-кого учить пришлось, сроду не бачили…

– А что там с моей кассетой? – спросила Даша.

– Ничего пока. Частников обзваниваем, может, кто и возьмется. Ты с этой своей кассетой туману только напустила… И не в том дело, что ты ее изъяла без понятых…

– Ну, так получилось, – пожала Даша плечами чуть смущенно. – Не хотелось позориться, если не будет ничего…

– Я о другом. Нам ее пока не к чему присовокупить. И не к кому. Если кыска пахала на «соседей», то любой запрос, чует мое сердце, проигнорируют. А если на частников – ищи ветра в поле…

– Так давайте крутить пресловутого доктора Усачева?

– Погоди, – сказал генерал. – Тут к нему еще присмотрятся с денек. Надо будет, тебе скажут, пойдешь покрутишь… В общем, кассетка малость выпадает из общей картины маньяческих убийств. Или не выпадает. У остальных двух ничего подобного не было. А то что часы, судя по всему, со всех трех сняли, это как раз в образ маньяка-фетишиста прекрасно вписывается. Что там за ходунцы Ольминская таскала? Я семнадцатый канал частенько смотрю, у нее всегда часы на руке были.

– «Ситизен», – сказал Воловиков. – За полтора лимона. Ну, это либо Крокодил расщедрился, либо Житенев – он у них подвязан с кой-какими рекламными делами, прилично заколачивает.

– Что там с ним, кстати?

– Сопли и слезы. Размяк, как кисель. Ну, вообще-то понять можно мужика… С Ольгой, заверяет, не цапался – разве что в тот вечер начал кушать водку слишком рано, и не получилось полноценной постельки. Что Ольминскую убил он, я не верю ни капельки – многое можно подделать, но не запашок хорошего запоя. На момент убийства Артемьевой у него есть твердое алиби – работал на студии – а вот во время убийства Шохиной, говорит, был дома, с Ольминской, но она уже ничего подтвердить или опровергнуть не может. Немного занимается каратэ, но это не зацепка. Отрабатывать его мы будем, конечно…

– А куда вы, на хрен, денетесь… – фыркнул генерал. – Дарья, у тебя разработка сатанистов из «Листка» много времени отнимает?

– Не особенно.

– Ты все же гнешь на групповуху?

– Да дьявол их разберет! – в сердцах сказала Даша. – Обязана же я прокатать и этот вариант? Особенно после Манска… Мне, кровь из носу, нужно влезть внутрь, на поганую кухоньку, посмотреть, чем там дышит народец и не намечается ли там нечто вроде жертвоприношения. Вы не забывайте, Паленый уже проходил по той краже спаниеля, хоть и отмотался. Нет гарантий, что их завтра на человечинку не потянет или уже не потянуло…

– Понятно. Может, тебе куда-нибудь под лифчик «маячок» втолкнуть? А то пригласят на какую-нибудь дачку, есть у них вроде такая…

– Нашими «маячками» только волков оглоушивать, – сказала Даша. – С их-то габаритами… Паленому мы к машине под днище прилепили – так то машина, что ей лишние триста граммов? Вот если у родителя достать… Я о прикрытии позабочусь, не играть же в ковбоев, в самом-то деле…

– Значит, я так понимаю, ты пока в подвешенном состоянии? Сатанисты много времени не отнимают, а детали по «шарфикам» твои опера отработают? Что ты забеспокоилась? Ничего я у тебя пока не отнимаю, ни людей, ни колес. Просто подежурь завтра с утра, тут Пестерев заявление принес, весь график полетел.

– Есть! – облегченно вздохнула Даша. – Это-то запросто…

– Идите. И политинформацию не забывайте, соколы. – Лицо генерала приняло свирепо-мечтательное выражение. – Хорошо бы, конечно, кой-кому и сала за шкуру, но непременно – с соблюдением всех норм…

Глядя на него, Даша подумала, что старые слухи, пожалуй, верны: молва в свое время твердила, что генералова двоюродного деда в двадцать первом расстреляли гайдаровские каратели, и Дронов перенес неприязнь на мордатого внучка… А с него, естественно, на «демократов», тех, что через кавычки.

– А куда же это Пестерев… – сказала Даша в коридоре.

– Куда-куда… – пожал плечами Воловиков. – В агентство. То ли в «Шантарскую защиту», то ли в «Сибирский бульдог»…

– Когда ж мне Усачева разрешат?

– Когда надо, тогда и разрешат. Не суетись. Тут опять дипломатия, пируэты и реверансы… Ты, знаешь ли, лучше зайди сейчас к Новикову и посмотри, что там у него есть по казакам. Возможное наличие оружия, возможные кандидаты на совершение противоправных действий… Все такое. Я как раз генералу докладывал, когда ты пришла, а за тобой – прокурорский… Принесли вчера в дежурную часть манифест от казаков. Очень они возмущены злодейскими убийствами и нашей нерасторопностью, грозят всем скопом выйти и навести казачий порядок, а встречным маньякам блудливы ручки пооторвать. Судя по печальному примеру с прошлогодней разборкой на центральном рынке, пользы от этого не будет никакой, а получится опять сплошная порнография с горой бумаг и совершенно посторонними мордами, в кровь разбитыми…

– Которые казаки? – спросила Даша.

– А они не подписались, которые, – хмыкнул Воловиков. – Ученые после того раза. Но могут напакостить…

– Хорошо, иду, – кивнула Даша.

Хотя Шантарск сроду не был казачьим городом, в последние годы здесь вдруг объявились казаки в немалом количестве. По идее, казак в старое время занимался двумя делами – служил в армии и пахал землю. Нынешние станишники в армии, за редким исключением, допрежь не служили, а землю пахать не рвался ни один. Они просто-напросто горделиво разгуливали по улицам в самом фантастическом обмундировании (лампасы – Оренбургского войска, просветы на погонах – Уральского, а околыши фуражек и вовсе уж экзотических расцветок), зачастую украшенном погонами Советской Армии (хотя в царской армии погон с двумя просветами и двумя звездочками никогда не было). Даша прошлым летом своими глазами видела на проспекте Авиаторов двух весьма грудастых девах, кое-как втиснувшихся в шаровары с широченными лампасами и гимнастерки с подозрительными медалями. А майор Шевчук влип в неприятность: наткнувшись возле Оперного театра на казацкий митинг, он, будучи чуток поддатым, взял за портупею ближайшего и вежливо поинтересовался – коли уж речь идет о возрождении старинных казачьих традиций, не намерены ли лампасные орлы возрождать еще и снохачество? Тоже исконная традиция как-никак. Казаки обиделись и хотели было майора пороть, но он отмахался, отступил с честью и даже гордо приволок домой нагайку в качестве трофея.